FMA MILITARY фест, команда Кимбли. V этап (фанфик, джен).

[FMA-army]

Запоздалое поздравление для команды Хавока

Автор: Сумасшедший Вершитель
Статус: Закончено
Рейтинг: PG
Пейринг/персонажи: Джин Хавок, Риза Хоукай
Жанр: missing scene, пре-гет.
Отказ от прав: все и вся принадлежит Аракаве.
Примечание: короткий разговор на вокзале.

- Ты идиот, Хавок, - зло и тихо говорит Риза. Секунду ему кажется, что она вот-вот ударит, но Хоукай сдерживается, аккуратно ставит рядом с колесом кресла чемодан, и идет взять номерок в очередь за билетами.
- Шестьсот тридцать два, - надрывается в вокзальной суматохе служащий.

Риза застывает на одном месте, не говоря больше ни слова.
А Джин молчит, потому что не хочет её обидеть.
Риза, ну чем я здесь буду полезен, думает Хавок, разглядывая ручку чемодана, который даже не сможет сам затащить в поезд. Реабилитационная программа практически никому не помогает, обнадеживать себя просто глупо, - а ради чего еще, кроме лечения, ему оставаться? Видимо, для того, чтобы перекладывать бумажки за столом? Если он вообще будет в состоянии добраться до кабинета, конечно. Мустанг сказал (всё еще наклоняя голову, как будто пытаясь внимательнее рассмотреть собеседника) обязательно звонить ему, если Джин передумает, решит всё-таки вернуться в армию и принять помощь от какого-то знакомого врача, ведь лейтенант всем им так нужен.
Конечно, звонить Хавок не станет.

- Шестьсот тридцать девять, - выкрикивает помощник кассира.
Может, правда объяснить, отстраненно размышляет Джин, хотя знает, что невозможно понять, каково это, когда спуск по лестнице превращается в непреодолимое препятствие. Хавок и сам, в общем, не подозревал, насколько это унизительно. Он поднимает взгляд на Хоукай, сосредоточенную, мрачную, - нет, объяснять совершенно не хочется.
...И не сразу понимает, что Риза уже довольно давно разглядывает его самого. Джин смущается, моргает, а Хоукай вдруг решительно наклоняется и кладет в одну его руку потертый вокзальный жетон, в другую - монетку, двадцать цензов. Он не успевает удивиться деньгам, потому что потом её сухие мягкие губы касаются губ Джина, искусанных от фантомных болей.
Она говорит:
- Подумай.

Он смотрит Ризе в спину, замерев, пока ее плащ не теряется окончально в толпе и не начинают слезиться глаза, потом раскрывает машинально сжатую ладонь – и долго смотрит на монетку.
Двадцать цензов. Почти пачка сигарет. Четыре коробка спичек. Хорошая газета. Кружка кофе в вокзальном кафе.
Телефонный звонок.

Может быть, Риза все-таки понимает больше, чем он сам?

- Шестьсот сорок семь, - номер совпадает с выбитым на жетоне, который Хавок продолжает держать в другой руке.
Какой-то мальчик пытается угадать, кто будет следующим, но к деревянной стойке никто не подходит. Люди недовольно перешептываются.

- Шестьсот сорок семь? - растерянно оглядывается кассир, но Джин уже разворачивается, забыв про чемодан, пытаясь вспомнить, где здесь телефонные автоматы, чертыхается, поняв, что на улице.
Люди расступаются перед инвалидом, Хавок пересекает зал ожидания, кивает какому-то мужчине, придержавшему тяжелую дверь, скатывается по разбитому пандусу к телефонной будке, - и едва не рычит от злости. За то, что медлил и позволил Хоукай уйти, за то, что так трогательно жалел себя. За то, что совсем забыл: он не может достать трубку, прикованный к этому чертову креслу.
Джин пододвигается ближе к двери, опирается на руки, пытаясь подняться, хотя знает, что бесполезно: ему будет не за что уцепиться внутри, падает обратно. Прикрывает глаза, сжимает зубы, пытаясь еще раз – и чувствует, как на плечо ложится теплая ладонь.

- Я помогу, - говорит бежавшая, судя по ровным глубоким вдохам-выдохам, Риза, и у Хавока что-то щекочет внутри, когда она раскрывает его пальцы своими, берет тёплую монету, пусть секунду, но удерживает его руку.
Она подходит к аппарату, - двадцатицензовый звенит в желобе, стучит наборный круг, - и, когда протягивает ему трубку, уже кажется практически такой же, как обычно. Хавок рассматривает медный жетон, отпечатавшийся в левой ладони, шестьсот сорок семь, - потому что сам похвастаться таким спокойствием не может. На втором гудке раздается щелчок, секретарь почти сразу соединяет с полковником Мустангом, и, услышав знакомое уверенное «да», Хавок выпаливает:
- Восстановите меня на службе, полковник.
- Я рад, Джин, - говорит Мустанг, - ты нам всем очень нужен.

Хавок выдыхает, крепко сжимая деревянную ручку трубки, так, что белеют костяшки. Риза стоит, оперевшись на створку, не сводя с него глаз: и, когда Джин поднимает на неё взгляд, все-таки улыбается краешками губ.