Сказ про трудное детство Оливии Милы Армстронг. FMA-Military фест. По заявке Кито

[FMA-army]

Название: Сказ про трудное детство Оливии Милы Армстронг
Автор: я aka […Soulless…]
Бета: сама себе бета
Фендом: Fullmetal Alchemist
Персонажи: Оливия, Филипп Гаргантос, его жена, а так же Аму, Стронгин и Алекс Луи в эпизодах
Жанр: где-то тут потерялся хумор
Рейтинг: G
Размер: мини. 7511 знаков.
Статус: завершён
Дисклаймер: не моё, поиздеваюсь и отдам
Размещение: с исключительно моего разрешения. Другие варианты не рассматриваются. Уважайте чужой труд.
Предупреждение: ООС прет изо всех щелей. А еще это страшный фанон и дикое издевательство.
По заявке  Кито: Оливия и Алекс Армстронг - детство двух ну очень сильных людей, ага. Тут мало Алекса, простите Т_Т

Уже с первых секунд своего пребывания в мире...

Уже с первых секунд своего пребывания в мире Оливия Мила Армстронг громким и пронзительным криком успела заявить о себе как об особе, не терпящей возражений.
С ее крутым характером мириться было, вне всяких сомнений, сложно, но можно. В первые месяцы жизни – точнее, в первые месяцы бессонных ночей всех остальных обитателей особняка Армстронгов – ее можно было успокоить, взяв на руки и напев какой-нибудь нехитрый мотив. Любопытная поправка заключалась в том, что при появлении нянек она заливалась, как сирена, и к себе подпускала только своих родителей. Однако чем старше она становилась, тем меньшие плоды приносила бесценная жертва собственного сна, и Филипп Гаргантос, с трудом отрывая голову от подушки и устало хлопая глазами, на фразу жены о том, что его дочь плачет, прежде чем уснуть снова, успевал пробормотать любимой только ласковое: «Чур до рассвета она – твоя дочь!».
Когда Оливия освоила умение передвигаться на четвереньках, дом сначала дружно умилился, а потом тихонько взвыл, потому что отныне каждое движение и действие преследовалось суровым, льдистым взглядом голубых глаз. Все, что было в пределах досягаемости маленьких ручек и ножек – да и все, что вне пределов, тоже, - тут же обозначилось как сфера ее влияния. И в те моменты, когда Оливия сидела на полу, обозревая свои негласные владения, в ее позе и осанке гордый отец семейства, смахивая скупую мужскую слезу, видел столь же гордое наследие славного семейства Армстронгов.
Когда Оливия начала говорить, причем целыми фразами, дом снова умилился, правда, на сей раз с опаской, что, впрочем, было совсем не безосновательно. И хотя упрямая буква «р» поддавалась ей только в гордом и славном слове «Армстронг», кое-что она освоила мгновенно, и этим кое-чем был командный тон. Нет, Оливия была отнюдь не капризной и не заливалась дикими слезами вкупе с воплями при неисполнении ее желаний. Более того, особенных желаний у нее и не было – в особняке всегда всего хватало, и потому этот самый командный тон скорее направлялся на то, чтобы в доме царил порядок. Девочка была скорее надзирателем и контролером, чем тем истеричным существом, кем обычно бывают многие дети в ее возрасте…
Впрочем, еще неизвестно, что было бы хуже.
Когда Оливии исполнилось четыре, у нее уже была маленькая сабля, игрушечная лошадка и маленькая, но зато собственная армия солдатиков, которыми она правила, как ей казалось, мудро и справедливо. Радостный до чертиков отец щедро скупал ей эти мальчишеские забавности. А вот красивые и зачастую ужасно дорогие куклы, за шанс обладания которыми любая другая ровесница Оливии целый год вела бы себя, как идеальный ребенок, пылились на дальних полках, лишенные драгоценного внимания. Хотя, возможно, если бы они были одеты не в голубой бархат и синий шелк, украшенный кружевом и рюшами, а в строгую форму доблестной армии Аместриса, будущая наследница рода Армстронгов великодушно приблизила бы их к себе. Но пока что ее интересовали только верные игрушечные мужчины, подвластные ее приказам.
Ее мать же тем временем тихо мучилась оттого, что вместо дочери у нее растет командор-военный, и решила, что так больше продолжаться не может.
-И что же ты предлагаешь, дорогая? – осторожно поинтересовался Филипп Гаргантос у своей жены, памятуя, во-первых, о том, что инициатива наказуема, и, во-вторых, о том, что у нее и у самой обычно бывает множество идей.
-Я думаю, что если бы у нее был младший брат или сестренка, она бы отвлеклась от всех этих мальчишеских замашек, - выражая голосом твердую убежденность в этой мысли, за которую она хваталась, как за последнюю соломинку, отозвалась мать семейства.
-Материнский инстинкт? А не рано ли? – испугался Филипп.
-Что ты, просто перед малышом не устоит ни одна девочка! Она будет носиться с ним и забудет про эту блажь с военной академией! Ведь, в конце концов, назначение каждой женщины состоит в том, чтобы заботиться о детях. А она хоть и маленькая, но женщина, - нравоучительно воздев палец к потолку, ответила она.
«По-моему, она скорее солдат в юбке, и мироздание немного ошиблось, сделав ее девочкой!» - вихрем пронеслась в голове у Армстронга паническая мысль, но от возражений он воздержался. А вот его жена, энергично ухватив его за рукав рубашки, потащила несчастного Филиппа Гаргантоса в спальню, чтобы там обсудить дальнейшие детали хитрого плана.
Оливия, тем временем бравшая штурмом очередную игрушечную крепость, ни сном, ни духом не ведала, какие коварные сети ей готовит судьба.
Вы уже догадываетесь, что случилось дальше?

Первой на свет появилась Аму. Она заявила о себе едва ли не грозным баском, сравнимым с раскатом грома, чем успела испугать мать, истощенную долгими родами.
-Ай да мой сынок! – гордо улыбнулся стоявший за дверью и слышавший мощный вопль Филипп Армстронг, уже предвкушая кулачные бои и бег наперегонки через пару-тройку лет.
-Господин… сэр… это девочка… - пискнула няня, которая осторожно омывала кричащего ребенка. Тем временам повисшую напряженную тишину разорвал крик второго малыша. Мать, обессиленная, безвольно обрушилась на подушки.
-Ну, уж это-то – сынок? – полюбопытствовал Филипп с неистощимой надеждой в голосе.
-Это тоже девочка… - обреченно ответила няня, возводя очи горе.

Когда Оливии принесли ее сестер, чтобы она с ними познакомилась, она была полна любопытства, а потому радостно кинулась навстречу новым родственницам. И отец, и мать, пришедшая в сознание, боялись даже дышать, чтобы не спугнуть эту чудесную идиллию – неужели свершилось? Неужели глаза у старшенькой сейчас засияют, а она зальется восторженным визгом?
Но Оливия разочарованно оглядела сморщенные розовые лица и смогла выдавить только:
-Я что, была такой же?
-Ну да, милая, - растерянно переглянулись счастливые родители.
-И значит, они, когда подрастут, будут такими же, как я? – тут же провела параллели невинная детская логика.
-Что ты, нет двух одинаковых людей на свете… - крякнул отец, подумав, что жена не вынесет еще двух Оливий.
-Тогда уж было лучше, если б братик родился, - тут же недовольно заключила дочь, гордо вскидывая голову и отправляясь в свою комнату, провожаемая непонимающими взглядами родителей.
-Филипп, - решительно отозвалась мать, едва слышно вздыхая, - План не сработал. Знаешь, что это значит?
-А?
-У нее будет братик, - голосом, не терпящим возражений, сказала она.

И ведь она была права!
Было светлое майское утро, напоенное запахом распускающихся за окном цветов, когда на свет появилось пищащее существо, получившее имя Алекса Луи Армстронга. Растроганный отец одаривал влюбленными взглядами попеременно и жену, и сына, в чьих чертах уже тогда было что-то могучее и славное.
-Оливия! – радостно прокричал Филипп Гаргантос, но дочь, грозно сверкнув голубыми глазами, уже стояла подле него. Ей было уже восемь, и ее только что оторвали от сладостных планов относительно поступления в военную академию, чему она была совсем не рада.
-Не нужно так кричать, я все равно уже здесь, - фыркнула она.
-Познакомься, это твой брат, Алекс Луи! – опускаясь на корточки, чтобы дочь могла лучше разглядеть сопящий сверток, расплывался в улыбке он. В глазах его плескалась незыблемая надежда на то, что она обязательно разделит его энтузиазм.
Еще бы – наконец-то сын, наконец-то брат!
Радостных визгов не последовало.
Оливия смотрела на розового и пухлощекого младенца тяжелым взглядом. Долгим тяжелым взглядом, и светлые ее брови понемногу складывались в домик. Возможно, именно с той самой поры на ее лице и поселилась почти вечная грозная маска хмурого неудовольствия.
-И это мой брат? – наконец, процедила она, выражая голосом все разочарование в жизни, которое ее постигло.
-Ну да, - ответил Филипп Гаргантос, внутренне недоумевая, почему она если и не прыгает от радости, то хотя бы не подойдет поближе и не рассмотрит хорошенько это чудо, - А что такое?
Алекс Луи тем временем продолжал мирно сопеть. Судя по всему, он спал крепким, поистине ангельским сном. Таким крепким, что и бравый бас отца не мог его разбудить. А если не мог он, то, в таком случае, в дальнейшем рядом вполне было возможно хоть из пушек стрелять.
-Он тихий. И слабый какой-то, - вынесла свой вердикт Оливия, нахмурившись, - Сестренки выглядели покрепче.
-Слабый? Да он тоже крепыш, в нем куда больше полуметра росту! – праведно изумился Филипп, - В конце концов, ты, когда родилась, была поменьше, и вообще…
Но дочь его уже не слушала. Повернувшись на маленьких каблучках, она, гордо фыркнув, прошествовала к двери, успев пробормотать под нос что-то вроде «Сами родили – сами с ним теперь и нянчитесь».

-Любимая! – осторожно сказал Филипп, отправляясь в опочивальню жены, где она возлежала среди десятка белоснежных подушек, - План опять не удался.
И, опережая страдальческий поток вопросов вкупе с новыми идеями от своей не в меру энергичной супруги, успел пробормотать едва ли не жалобно:
-Давай простимся с попыткой сделать из Оливии нормальную девочку. Только, чур, из Алекса себе дочурку не делай, ладно?..